Во имя отца и сына - Светлана Чуфистова

«Что я им, кость в горле что ля? – обиделась на хохотушек Мотя – Чего они меня всё чипляют то?», а вслух сказала:

– Добрый денёчек, бабоньки.

– Добрый, добрый – язвительно поприветствовала её, стоявшая с вёдрами в руках Лизовета Емельянова и добавила – Как вы, Матрёна Мотвевна, ни хвораете?

– Ничего, здоровая с божьей помощью.

– А муженёк вашенский?

Мотя глянула на собеседницу пристально.

– А что это ты, Лизовета, так об муже моём печёшься? – спросила она недовольно.

– Да вот, узнать приспичило, не окочурился ли ишо с такой-то женой? – продолжила нахально улыбаться Лизка.

– Как видишь, нет – встала в позу Матрёна – Проживает со мною в согласии – погладила она свой хорошо округлившийся живот. – А ты б, Лизовета, за своим мужем пьяницей лучше доглядывала, а то бегат по всей деревне за кажной юбкой, не равён час кака молодуха приберёт.

То, что Лексей кабель первостатейный, было известно в починке каждому.

Побагровев от злости, Лизка бросила на землю свои бадьи.

– Ах ты, купчиха недоделанна! – кинулась она с кулаками на Мотю – Я тебе щас зенки то повыцарапываю!

Матрёна успела отпрыгнуть в сторону, а бабы принялись держать взбешённую Лизавету.

Тут, рядом с ними, возникла Тонька, жена Егоршина, босая и в рубахи навыпуск.

– Да вы что, соседки, ополаумили чё ля?! – крикнула она, закрыв собою сношенницу – Сколько вы её кусать то будите ишо? А ты, тёть Глаш, куды смотришь? – обратилась она к Глафире Карповой, бабе вроде рассудительной.

– Да я что, я ни что…. – стала оправдываться пожилая дородная крестьянка.

Тонька ещё раз глянула на всех сердито.

– Пошли, Моть, – сказала она решительно – у ключа воды наберём. Ну, их.

И молодые женщины не спеша отправились к роднику за водою.

***

Будучи простым деревенским парнем, Костя совершенно не боялся города: незнакомых улиц, высоких зданий, диковинных экипажей и разношерстной публики, снующей повсюду.

Вот и сегодня он вновь был здесь. Разжился кой каким инвентарём в хозяйство. Заехал в банк, отдать деньги, ссуженные на поправку коровника. После чего заглянул в местные лавки и набрал гостинцев всем своим домочадцам. Моте муж купил платье шёлковое, как носили модные барышни, лаковые туфли на каблучке и две атласные ленточки в цвет её зелёных глазок.

Сделав все свои дела, Константин поймал извозчика и поехал повидаться с Иваном. Тот жил недалеко от станции. Дома у брата Костю встретила его молодая жена Тася.

– Ой, а Вани нет – открыв дверь, сказала она. – Но, вы проходите, он скоро придёт.

Комната, в которой поселились новобрачные, располагалась на втором этаже двухэтажного деревянного здания, маленькая, но чистая и светлая. Посередине стоял круглый стол со скатертью. Над столом висел абажур.

– Да вы присаживайтесь. Сейчас чай пить будем – стала суетиться хозяйка у плиты.

Костя осмотрелся.

На стене в рамочке висела карточка его брата. Иван получился на ней хорош! Гладко зачёсанные на пробор чёрные волосы, чётко очерченные скулы, волевой подбородок, прямой нос, не полные губы, с тонкой ниткой, подкрученный вверх усов. Он очень изменился с тех самых пор, как уехал из дома. Из нерешительного отрока превратился в уверенного в себе молодого мужчину.

Гость перевёл взгляд на Тасю, которая заметив это, застеснялась. Она тоже была необычайно привлекательна. Круглое личико, большие голубые глаза, светло русая коса ниже пояса и румянец – и это ещё не все прелести юной барышни.

Константин улыбнулся и, чтобы не смущать невестку, продолжил смотреть по сторонам. Его внимание привлекло большое количество книг в комнате. Они стояли в шкафу, лежали на полу и на подоконнике. Костя прочёл авторов: Жюль Верн, Дж. Лондон, А. Радищев, К. Маркс… Фамилии писателей ему ни о чём не говорили. Парень хоть и грамотным был, но читал в основном только газеты, да и то редко.

– Ты меня, Тася, на вы то не величай – попросил он хозяйку дома. – Всё ж таки родственники мы с тобой теперя.

– Конечно, конечно – любезно согласилась девушка, и, поставив горячий чайник на стол, принялась разливать кипяток по чашкам.

Она пододвинула гостю сладости.

– Угощайся, пожалуйста – сказала Тася и, усевшись напротив родственника, о чём-то крепко задумалась. – Ты знаешь, Костя, – вдруг встревожено произнесла девушка – в последнее время я очень волнуюсь за Ивана. Он часто стал пропадать. Встречается с какими-то подозрительными людьми, у них там кружок на заводе – Таисья вздохнула. – Муж постоянно говорит о свободе и равенстве для всех, и о правах рабочих…. Я в этом ничего не понимаю, но мне кажется, что Ваня в очень большой опасности…

Константин удивлённо посмотрел на невестку. Недавно, он и сам слышал от мужиков на рынке, что бунтуют в Уфе людишки, недовольство своё кажут. Что, дескать, власть им негожа. А где её взять другую то? Из пакон веку царь с губернаторами правил, ну ни царя же заменивать?

– Ты не переживай, Тасенька, – попытался успокоить её Костя. – Ничего дурного в разговорах энтих нет. Просто Иван сочувствие имеет, сердцем за народ мается. Да и разумный он у нас, с плохими людьми дружить не станет…

– Что вы, что вы, Костя, ой «ты». Я не говорю что плохие. Просто мне думается, что они очень опасное дело затевают…

Костя гостил у брата ещё час, но Иван дома так и не объявился….

***

Это началось не вчера и не здесь, и закончиться грозило не завтра. Они вновь стояли плечо к плечу в едином пролетарском порыве. Раздавленные бесконечным произволом властей, бесправные, как могут быть бесправны лишь сосланные в далёкую Сибирь каторжане. Голодные, злые, потерянные…

– Управляющего сюда зови!!! Управляющего зови!!! – скандировала толпа рабочих у проходной железнодорожных мастерских всё громче и всё жёстче.

– Управляющего на месте нет. Он в отъезде, по делам в Петербурге – оправдывался его помощник Федяев, приземистый полноватый мужчина в смешно обтягивающем его сюртуке. – Прошу всех разойтись по местам!

Он сидел в коляске с извозчиком со всех сторон окружённый разгневанными людьми.

– Управляющего давай! Пусть не прячется! Не пойдём никуда, пока условия наши не выполните! – кричали возмущённые заводчане.

Один из них, протянул помощнику листок бумаги, уборно исписанный химическим карандашом.

Федяев глянул на него мельком.

– Требования? Господа, ну какие требования? К сожалению, я ничего не могу для вас сделать. Прошу, заканчивайте собрание! – вновь призвал он.

– Нам нужен восьмичасовой рабочий день! – стали слышны выкрики отовсюду.

– Повысьте заработную плату, детей кормить нечем!

– Сколько ещё вы будите над нами измываться?!!!

Чёрная туча недовольства повисла над собравшимися. Волнение рабочих всё нарастало и вот-вот грозило вылиться в новое неудержимое противостояние.

– Я буду вынужден вызвать жандармов! – перешёл к угрозам помощник, густо покрывшись испариной – Вы за это ответите! – заорал он испуганно, как только кольцо возле его коляски стало сжиматься.

Активисты стояли в первых рядах и предопределяли действия толпы. Их знали поимённо не только свои соратники, но и полицейские царской охранки. «Бунтари», как называли большевиков власти, устраивали еженедельные маёвки, печатали листовки и воззвания, периодически организовывали стачки и митинги трудящихся.

Среди прочих лидеров особо выделялся Иван. Молод, бескомпромиссен, умён. Его слушали, ему подчинялись, за подающим большие надежды парнем беспрекословно шли. Вот и сегодня первое слово было за ним.

– Хорошо, мы разойдёмся! – громко произнёс он – Но работать будем восемь часов! Понятно?!

Федяев округлил свои маленькие, бегающие глазки.

– Вы сами не ведаете, что творите! – срывающимся голосом воскликнул помощник – Это неслыханная дерзость!

Но люди уже проследовали в цеха…

В губернской столице вновь нарастали протестные движения. В конце 1905 года повсеместно прошли забастовки на всех промышленных предприятий города. Железнодорожники и служащие прекращали работу. Трудящиеся под руководством большевиков освободили политзаключённых. Все готовились к решающим боям. И они не заставили себя ждать…

***

Холодным декабрьским днём на массовом митинге в сборочном цехе железнодорожных мастерских людские волны бурлили как пена. Всюду висели красные флаги, плакаты и транспаранты. Рабочие общались друг с другом, спорили, поочерёдно выступали на импровизированной сцене и пели революционные песни. Но далее медлить было нельзя.

– Товарищи! – наконец, обратился к собравшимся большевик Якунин, избранный накануне председателем Совета рабочих депутатов. – Нужно выставить посты вокруг здания!

И из цеха немедленно вышло несколько вооружённых дружинников.